Это было в Краснодоне
На центральной площади шахтёрского города Краснодон возвышается величественный памятник “Клятва”. Рядом-братская могила молодогвардейцев. На черных мраморных плитах высечены имена павших в борьбе за свободу наших народов: русские Сергей Тюленев, Иван Земнухов, Александра Дубровина, Анатолий Орлов, Виктор Третьякевич; украинцы-Анатолий Дьяченко, Анатолий Елисеенко, Виктор Загоруйко, Анатолий Мащенко, молдованин-Борис Главан, уроженка Белоруссии-Нина Старцева, Леонид Дадышев-азербайджанец по отцовской линии.
Членами “Молодой гвардии” были оставшиеся в живых армянин Георгий Арутюнянц, еврейка Валерия Борц, русский Василий Левашов, украинец Шищенко и Радик Юркин. Все они клялись “мстить беспощадно за сожженные, разоренные города и села, за кровь наших людей, за мученическую смерть шахтеров-героев”. Свою клятву они сдержали.
Горит огонь вечной славы у стелы “Скорбящая мать”. Каждый день заботливые люди кладут живые цветы. Правда, в 1991 году были попытки осквернить память молодогвардейцев. К чести краснодонцев, эти попытки были осуждены и предотвращены.
Членами “Молодой гвардии” были два уроженца Севского района Дмитрий Уварович Огурцов, уроженец с. Юрасов Хутор и уроженец с. Липница Михаил Николаевич Григорьев.
Дмитрий Огурцов
Член подпольной организации “Молодая гвардия” - Дмитрий Уварович Огурцов родился 15 ноября 1922 года в селе Юрасов Хутор Севского района. В 1923 года семья уезжает в Кроснодон. С детства Дима мечтал стать военным летчиком. Кто только тогда не мечтал об этом.
И книги он любил читать о бесстрашных и мужественных людях. В 1937-м Дмитрий вместе с родителями уезжает на Сахалин. Он полюбил суровый край, не раз ходил в тайгу по грибы, ягоды. Через два года Огурцовы снова возвращаются в Краснодон, где Дима поступает на работу на шахту № 7-10, где работал и его отец Увар Николаевич.
Осенью 1941 года призывается в ряды военно-морского флота. Закончив курсы военно-морских радистов, служил на катере в Новороссийске.
Летом 1942-го в составе 144-го отдельного батальона 83-й бригады морской пехоты воевал в Краснодарском крае на Кубани.
В музее “Молодой гвардии”, бережно хранятся письма адресованные сестре Матрене Уваровне и фотография.
С неё сморит юноша в бескозырке. На обороте надпись: «На долгую и добрую память сестре Моте от родного брата Огурцова Д.У. гор. Анапа Черноморский флот, 12.02.42 г.
В конце июля 1942 года батальон, в котором служил Огурцов, вел ожесточенные оборонительные бои на подступах к городу Темрюку.
С Иваном Емельяновичем Коником, который проживал в г. Торезе Донецкой области, они были одногодками и друзьями. “Осенью 1941-го года, - вспоминает И.Е. Коник, впервые встретился с Дмитрием Огурцовым. С ним мы вместе учились в школе радистов, жили в одном кубрике и дружили весной 1942 года по окончании школы, нас направили служить на катера Новороссийской военно-морской базы. В июне была сформирована 83-я бригада морской пехоты из моряков плавсостава. Я и Дмитрий попали в эту бригаду в 144-й отдельный батальон, которым командовал капитан 3-го ранга Александр Востриков. Служили мы рядовыми бойцами в роте автоматчиков. Бригада сражалась на Кубани. Прикрывала отход наших войск в районе Новороссийска.
В конце июля батальон вел ожесточенные оборонительные бои на подступах к Темрюку. Немцы предприняли несколько атак. Но моряки продолжали держать оборону в районе переправы у моста через реку Кубань. К исходу дня этот мост был взорван. Часть нашего батальона не успела отойти за Кубань и осталась на занятой врагами территории. В это время мы расстались.
Дмитрия я знал хорошо, вместе служили около года. Он был честным и храбрым воином и не раз мне приходилось с ним выполнять боевые поручения командования. В самое трудное для нашей страны время мы никогда не теряли надежды на разгром озверевшего врага и спокойно дрались за каждый рубеж”, - так закончил свое письмо, адресованное в Севск, И.Е. Коник.
До последнего времени считалось, что Дмитрий Огурцов, будучи тяжело раненым, попал в окружение, а затем в плен, оттуда совершил побег.
Совсем иначе думает и считает житель г. Санкт-Петербурга Герой Советского Союза Михаил Владимирович Ашик, который тоже служил в 144-м батальоне. Вот его рассказ:…С боя под станицей Анасташевской началось двадцатидневная оборона Темрюка. В городе, рядом со 144-м батальоне сражался другой батальон морской пехоты, в котором объединили моряков с кораблей Азовской флотилии. Командовал ими майор Ц.Л. Куников. Между тем, под Темрюком и на Таманском полуострове остались только морские части, силы каждого заметно истощались и командование приказало оставить Темрюк. Батальоны морской пехоты к тому времени были уже отрезаны от основных сил фронта, им оставался только один путь прорыва - в направлении на Новороссийск. Но именно там их ждал противник. И если бы морские пехотинцы пошли из Темрюка на юго-восток, им бы не миновать засад и ловушек. Тогда комбаты рассуждали иначе. У моста через Кубань они оставили на позиции заслон-несколько автоматчиков из 144-го батальона. В их числе был Дмитрий Огурцов. Оставшимся сражаться у этого моста и всем жителям города Темрюка сказали, что батальоны морской пехоты ушли на прорыв в сторону фронта. А на самом деле комбаты отвели свои подразделения в противоположную сторону к станице Старотировской. Отсюда, чтобы сбить с толку немецкую разведку, батальоны пошли разными путями. Майор Куников повёл свой батальон на Тамань, там его сняли с берега корабли Черноморского флота и доставили в Геленджик. А капитан-лейтенант Востриков через Адагум и Тостагаевскую прорвался со своим батальоном к Новороссийску, где принял участие в обороне города и военно-морской базы.
Жители Темрюка помнят, как сражался заслон у моста. Помнят этот бой и оставшиеся в живых участники. Заметим, что после взрыва моста оставшиеся на правом берегу, защитники переправы за батальоном пойти не могли, если б даже и переплыли реку, - не показывать же врагу тщательно засекреченное направление. И моряки пошли прямым путём к Новороссийску. Теперь уже никто не проследит их путь, не скажет, как и где они искали партизан, где принимали бой, где хоронили павших товарищей, где пытались перейти линию фронта.
А в батальоне, ничего не зная об оставшихся за Кубанью товарищах, не спешили зачислять их в списки погибших или пропавших без вести. Если судить по ответу Центрального военно-морского архива на запрос Совета ветеранов 83-й бригады морской пехоты, то красноармеец Дмитрий Огурцов, призванный Краснодонским райвоенкоматом, проходил службу на Черноморском флоте с 26 октября 1941 г. в должности рядового и с 15 декабря 1943 г. (почти через год после его фактической гибели) значится убывшим из части Черноморской группы войск Закавказского фронта.
Сегодня нам точно известно, что в Краснодон он пришел не из-под Темрюка, а из-под Новороссийска. Значит как-то туда он добрался. Если предполагать, что оторвавшись от батальона один или с группой товарищей, он двигался к Новороссийску, то вполне возможно, он надеялся найти свой батальон, ибо туда отходили все наши войска находившиеся на этом участке фронта.
Осенью 1942 года, наскитавшись по вражеским тылам, Дмитрий Огурцов пришёл в Краснодон. Военнослужащих оказавшихся на оккупированной территории, обычно называли окруженцами или пленными. И сами они себя так называли, вынужденные объясняться с полицаями и старостами.
В семье Огурцовых до сих пор считали Дмитрия бежавшим из лагеря военнопленных. Однако точных данных о пленении отважного морского пехотинца нет. Дома в Краснодоне Огурцов после возвращения прожил около 3-х месяцев. Этот период совпадает с активной деятельностью подпольной организации “Молодая гвардия”, сестра Дмитрия-Александра Уваровна вспоминает руки брата в первые дни, когда он вернулся в Краснодон. “Мозоли и кровавые водянки ещё не зажили на них после вражеского плена и побега”. Рядом с нами жила Валерия Борц. Она посоветовала Дмитрию вступить в подпольную организацию. Приходили к нам В. Загоруйко, В. Субботин (оба учились с Дмитрием в школе), А. Сопова, С. Тюленин. Осенью, когда убрали картошку, Дима помог её спрятать от фашистского аппетита. Выкопал яму, поставил кадушку, туда насыпал крупных клубней, а сверху-мелких. Однажды брат принес автомат и финский нож. Спрятал возле шифоньера в углу, наверх положил мешок кукурузы, подушки. Этот нож и автомат сейчас в музее “Молодой гвардии”. Во многом Дима походил на отца, который проработал в шахте 46 лет. Жаль, что Дима не ушел из-под ареста, а вот В. Борц я помогла достать пропуск, и она благополучно уехала в Луганск”.
Вторая сестра Дмитрия Огурцова-Матрена Уваровна тоже жила в Краснодоне.
При встрече она рассказала: “Митя был очень внимательный, заходил ко мне, поиграв с моим маленьким сынишкой. Он как бежал из плена, к нам пришел, в этом доме и жил. Весь оборванный. У меня такое сердце… Я чувствовала, что должна его увидеть… Очень мы любили друг друга. Митя такой добрый, заботливый, щедрый был. Мой сынишка появился в 41-м году, так брат после побега из плена через всю Кубань нес ему яблоко. Сам есть хотел, пить, но донёс. Позже, когда вступил в “Молодую гвардию”, забрал у меня всю бумагу, блокноты-нужны были для листовок. Однажды пришел ко мне. Женщины у меня собрались. А он: “Скоро наши придут”… Как же мы их ждали. Сколько лиха хватили от немцев. Колонка с водой была взорвана. Нет воды-идешь за три километра. Несешь-несешь, а в центре немцы отбирают воду… Своих лошадей поят. Еще и насмехаются. Гады! Ведь детям же несли.
Когда Митю арестовали, я стала ходить в полицию. Передала ему одеяло. Он написал записку, в которой жаловался, что холодно: цементный пол. Я ходила в участок с матерью Анатолия Лопухова, передали два одеяла.
После освобождения Краснодона Рая Лавренова сказала, что сидела с Димой вместе, и что он отдал ей одеяло. Он сидел сначала в поселке Свердловка. Николай Бортниченко рассказывал, что он хотел помочь брату перейти в его камеру, но не удалось. В камере Митя разрезал палец и написал кровью на стене. Однажды заключенных выгнали на очистку аэродрома от снега. Митя сбежал в с. Куличи, но его выдали. Как особо опасного “преступника” отправили в окружную жандармерию в г. Ровеньки.
Как бывший радист и имевший военную подготовку Дмитрий Огурцов очень нужен был подпольщикам. Часами не разгибая спины, он наматывал проволоку, виток за витком на катушку. Он наладил радиоприемник, по которому молодогвардейцы слушали и записывали передачи из Москвы. Кроме того, он имел отношение к выпуску рукописных листовок и добыванию оружия для подпольщиков.
Командир “Молодой гвардии” Иван Турненич не раз говорил: “Дима, наш арсенал на твоей совести”.
Дмитрий Огурцов был одним из наиболее законспирированных членов организации, поэтому после первых арестов он ещё около месяца оставался на свободе. Но он не скрылся, не ушёл. В эти дни особенно ярко проявлялась верность своим боевым товарищам. С группой ещё оставшихся на свободе ребят: Юрием Виценовским, Анной Соповой, Мишей Григорьевым, Виктором Субботиным он готовил нападение на полицейский участок, надеясь освободить арестованных молодогвардейцев. В бане они прятали гранаты и бикфордов шнур, но от предателя не убереглись.
Во время оккупации Дмитрий работал на шахте № 7-10. Вместе с ним работал Виктор Петрович Роговенко. “Когда мы приходили на работу, а я в это время работал на откатке угля-вспоминает Виктор Роговенко, -он просил писать на вагоне, когда 9 часов вечера. И мы с подругой писали на вагоне, как он просил. Случалось, что кто-то стирал. Мы тогда договорились, что будем писать внутри вагона. Ровно в 21-00 Дмитрий уходил каждый раз, а куда мы не знали. Однажды начальник сказал: “Все выходить на работу. Будем опускать механизмы в шахту. Огурцов не хотел идти. А я ему: - “Митя, выходи, чтобы не было неприятностей. Он вышел. Когда вернулся с работы, его ждали 2 полицая”. Произошло это 28 января 1943 года.
…Ранним утром 9 февраля 1943 года гитлеровцы вывели на казнь последнюю группу молодогвардейцев: Олега Кошевого, Любу Шевцову, Семёна Остапенко, Виктора Субботина и Дмитрия Огурцова. Полураздетые, в кровоподтеках и синяках стояли они под дулами автоматов у свежевырытой ямы. Белый-белый от снега и инея стоял Гремучий лес (так называется большой лесопарк, расположенный на окраине Ровенек). За лесом всходило багровое солнце. Никто из ребят не просил пощады. Автоматная очередь разорвала тишину…
После освобождения г. Ровеньки много людей из разных мест пришли в лес в надежде найти останки родных и близких. Елена Николаевна Кошевая писала: “18 марта мы вместе с Ниной Иванцовой нашли и опознали трупы Шевцовой, Огурцова, Субботина и Остапенко. Олега нигде не было. Я ходила по лесу с тайной надеждой, что сына здесь нет. Но 19 марта, как только отрыли первый труп, я без крика бросилась к нему. Положила сына на саночки и везла сюда, по направлению к больнице. Один из бойцов спросил: “Мать, кого везёшь?” Я ответила: “Сына”. “Ой, какой же молодой у тебя,-и по щекам бойца потекли слёзы. –Ну ничего, мать, мы за него отомстим”.
Вскоре страна узнала о бессмертном подвиге молодогвардейцев. Корреспонденты “Комсомольской правды” Владимир Лясковский и Михаил Котов (уроженец Комаричского района) написали тогда документальную книгу “Сердца смелых”.
А после написания А. Фадеевым “Молодой гвардии” о юных героях узнала вся планета. В 1974 году издательство “Донбасс” выпустило сборник “Молодая гвардия в поэзии”, где есть стихи болгарских, корейских, ангольских, советских, суданских, чилийских, немецких поэтов. Трогательны и проникновенны строки украинской поэтессы Ольги Холошенко:
В Ровеньковской степи, вдоль дорог
и дорожек.
В летний зной расцветает дружистый
горошек.
Он дрожит раздуваемый ветром горячим,
Словно подвига след им в степи обозначен
Рдеет он, словно капельки крови пунцовой
Кошевого Олега, Любы Шевцовой
и Димы Огурцова
Готовясь отметить 40-летие создания подпольной организации, жители г. Ровеньки решили соорудить в своем городе мемориал, посвященный, памяти молодогвардейцев. Холм, насыпанный руками земляков в сквере имени “Молодой гвардии” составляет основу архитектурного комплекса, созданного по замыслу творческой группы киевского объединения “Художник” вздыбленная на вершине холма земля-символ непокорности донецкого края врагу, символ гнева, сопротивления и борьбы советского народа против фашистского нашествия. Здесь, в сердце кургана, установлена пятифигурная композиция из бронзы. Мечтательно смотрит в небо Сеня Остапенко-мальчишка, самый юный из погибших. Он познал смерть, не успев узнать, как прекрасна жизнь. Непоколебимая решимость на лице Виктора Субботина. Уверенные в исходе народной битвы, в победе над врагами, глядят на мирные Ровеньки Олег Кошевой и Любовь Шевцова Герои Советского Союза. В будущее устремлен взгляд двадцатилетнего Дмитрия Огурцова самого старшего из юношей.
Здесь даже и в январские морозы,
Гранитный украшая обелиск.
Алеют ленты, пламенеют розы
И на венке дрожит зеленый лист
В. И. Даниленко
Ровеньки-Севск
http://go.mail.ru/gcached?q=cache:nhpBsZ5mikIJ:http://sevsk32.ru/gpw/7/28/<\/u><\/a>
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума